Васильева Мария Николаевна,
кандидат филологических наук,
доцент БГМУ

Доклад на Пленарном заседании
ХIV ЕПАРХИАЛЬНЫХ ТАБЫНСКИХ ЧТЕНИЯХ
«80-летие Великой Победы:
память и духовный опыт поколений»

Православие А. С. Пушкина в «Капитанской дочке»: межтекстовые связи.

Досточтимые отцы, дорогие братья и сестры. Позвольте выразить благодарность за приглашение поучаствовать в столь представительном мероприятии – ХIV Епархиальных Табынских чтениях, в секции «Православие как основа духовно-нравственного здоровья общества». Мой доклад – «Православие А.С. Пушкина в «Капитанской дочке»: межтекстовые связи повести с Евангелием».

Известно, что Пушкин был православным христианином, а в последние свои годы вел особенно глубокую духовную жизнь и часто прибегал к Церковным Таинствам, что, безусловно, не могло не отразиться на его произведениях этого периода, на языке его художественных текстов. Именно в этот период жизни Пушкина рождается мировой шедевр в прозе – повесть «Капитанская дочка». Неслучайно эту повесть называют христианнейшим произведением русской литературы.

Несмотря на то что творчество Пушкина анализировалось с разных сторон, однако библейские межтекстовые связи в «Капитанской дочке» остаются малоизученными. Между тем масштаб пушкинского обращения к Евангелию в данном произведении в высшей степени велик: художественный текст отличается неповторимым семантическим (т.е. смысловым) сходством с Евангелием, что проявляется и в языке повести.

Теоретической основой исследования послужили работы Наталии Анатольевны Николиной – известного российского ученого, занимающегося проблемами межтекстовых связей, которые проявляются во включении в произведение фрагментов других текстов или отсылки к ним. Материалом для анализа служит текст главы «Суд» повести «Капитанская дочка», в частности, текст первой и второй встречи Марьи Мироновой с императрицей, также привлекается евангельский текст, в особенности фрагмент Воскресения Христа (во всех четырех Евангелиях). В исследовании используется термин «претекст» –предшествующий текст. В нашем случае – это евангельский.

Уже имя главной героини «Капитанской дочки» Марьи Мироновой является прецедентным и отсылает читателя к евангельской Марии Мироносице. Известно, что так в народе часто называют святую равноапостольную Марию Магдалину. Сравним: МАРЬЯ МИРОНОва – МАРИЯ МИРОНОсица. Имеет место практически полное совпадение лексем. Автор меняет лишь суффикс —иц— на типичный для русской фамилии суффикс —ов— и, заменяя букву и на ь, использует народный, более короткий по произношению вариант имени Мария – Марья. Однако отметим колебания Александра Сергеевича в формах имени героини. Так, в варианте рукописи «Капитанской дочки», беловом автографе одной из библиотек [Пушкин 1995: 860-905], весьма часто героиня именуется все же Мария, а не Марья. Очевидно, что изначально имело место полное совпадение имени капитанской дочери с именем святой: Мария. Прецедентное имя Марья Миронова характеризует капитанскую дочь и одновременно отсылает читателя к трем прецедентным ситуациям: первой и второй встрече святой жены с Воскресшим Христом, а также ее диалогу с римским императором, где своей речью, исполненной Святого Духа, Мария Магдалина обратила его в христианство. Примечательно, что в «Капитанской дочке» Маша тоже встречается именно с императрицей, и девушке также удается склонить ее на свою сторону.

Как помним, у Марии Магдалины было две встречи с Воскресшим Христом: в первой встрече святая жена сначала Его не узнала, приняв за садовника, впоследствии Иисус дал ей по голосу узнать Себя (согласно Евангелию от Иоанна [Ин 20: 14-18]), во второй Господь встретился мироносицам на дороге, в то время как они шли возвестить о Его Воскресении ученикам (согласно Евангелию от Матфея [Мф 28: 9-10]). В «Капитанской дочке» Пушкин тоже описывает две встречи Маши с императрицей. Рассмотрим межтекстовые связи с Евангелием в тексте их первой встречи в саду, во время которой девушка не узнала государыню и приняла ее за придворную даму. Отметим также в тексте Пушкина схожую с евангельской величественность. Обратимся к примерам.

Таблица 1

Отсылка (см. табл. 1) переносит читателя одновременно к текстам четырех Евангелий: фрагменту, в котором Мария Магдалина идет ко Гробу Христа, желая умастить миром Его Тело. И Мария Мироносица, и Марья Миронова с нетерпением ждали окончания ночи и рано утром отправились в сад. Как помним, Иисус был погребен в саду, встреча Маши с государыней тоже произошла в саду.

Пушкин повторяет лексемы день, рано, имя Марья, а также в определенной степени заимствует синтаксическую структуру претекста: сначала во всех четырех Евангелиях идет обстоятельство времени (В первый же день недели // На рассвете первого дня недели // В первый же день недели, очень рано // И весьма рано, в первый день недели //  И у Пушкина: На другой день рано утром), затем и у апостола Иоанна, и у Пушкина подлежащее (Мария Магдалина // Марья Ивановна) и далее у обоих – одно из сказуемых (приходит // проснулась). В отрывке классика выделяется из общего ряда имеющее разговорную окраску слово тихонько.

Таблица 2

Как видно из примера (см. табл. 2), отсылки к Евангелию содержатся не только в речи рассказчика, то есть Гринева, но и в речи персонажей повести. Императрица говорит: «Не бойтесь». В Евангелии «не бойтесь» произносит Ангел. И Сам Иисус говорит: «Не бойтесь».

Среди функций, выполняемых библейскими отсылками Пушкина, можно выделить игровую: мироносицы испугались Ангела в белом одеянии, Маша испугалась белую собачку. Пушкин использует синоним (было ужаснулись, стало испугалась).

Следующий пример:

Таблица 3

Одежда императрицы была белого цвета. Белый цвет – цвет торжества и радости. Ангелы, отвалившие камень от двери Гроба Господня и говорившие с Марией Магдалиной, тоже были в белом одеянии. Евангелисты Матфей и Марк упоминают одного Ангела, но тоже в белой одежде: одежда его бела, как снег [Мф 28: 3], облеченный в белую одежду [Мк 16: 5].

Узнаваемой отсылку делает лексический повтор (увидела – видит, сидевшую – сидящих, белом). Выделим и контекстные синонимы: платье – одеяние. Отметим также, что у апостола Иоанна глагол и причастие в форме настоящего времени (видит, сидящих), у классика – прошедшего (увидела, сидевшую), также меняется число причастия (с множественного на единственное: сидящих – сидевшую), что не является концептуально значимым. Как видно из примера, евангелист Иоанн начинает стих с союза и, Пушкин также начинает предложение с союза и, в определенной степени имеется заимствование синтаксической структуры: в обоих случаях предложение начинается с грамматической основы предложения (Марья Ивановна увидела // видит), затем следует дополнение (даму // двух Ангелов) и обособленное определение, выраженное причастным оборотом (сидевшую на скамейке // в белом одеянии сидящих).

В этом же отрывке наблюдается еще один интересный момент. В Евангелии Ангелы сидят с противоположных сторон от того места, где лежало Тело Иисуса. У Пушкина словно два Ангела Маша и императрица сидят на противоположных концах (скамейки). Сравним:

Таблица 4

Выделим лексический повтор: другой, голова – глава, ноги.

Кроме того, представленный пушкинский отрывок имеет претекстом и другой евангельский фрагмент (то есть уже третий):

Таблица 5

В цитате наблюдаются лексические замены (дама вместо лексемы Иисус, сидевшая вместо стоящий), при этом Пушкиным использован контекстный антоним (сидевшую). Род глагола и причастия в отсылке соответственно меняется на женский. Время причастия изменено на прошедшее. Также отметим вариант пунктуации (увидела даму, сидевшую).

Есть семантическое сходство с параллельным отрывком из Евангелия. Как Воскресший Христос первым заговорил с Марией Мироносицей, так и императрица в «Капитанской дочке» первая обращается к Марье Мироновой. Как святая жена сначала не узнает Иисуса, принимая Его за садовника, так капитанская дочь тоже не понимает, что перед ней императрица, решив, что это придворная дама. Государыня спрашивает у девушки, что у нее случилось, примерно то же самое спросил Христос у Марии Магдалины. Евангельская мироносица рассказывает про свое горе Христу, мироносица Пушкина также рассказывает правительнице о своей беде – аресте возлюбленного.

Рассмотрим еще один пример цитаты. Несколько измененная формально, она, однако, сохраняет свой смысл:

Таблица 6

Перед нами одна из самых значимых отсылок к Евангелию в «Капитанской дочке». Речь идет о моменте, когда, будучи голодными, ученики Христа стали срывать колосья и есть их, это было в субботу. Обвинившим их по своей злобе фарисеям Иисус напомнил ветхозаветное изречение пророка Осии «милости хочу, а не жертвы» [Ос 6: 6]. Апостолы по причине голода ели грубый хлеб, и для них вовсе не нужно оправдание, они неповинны[1]. Вместо жертв, то есть «внешних обрядов закона»[2] Бог хочет милостивого отношения к людям.

Евангельская цитата органично входит в текст Пушкина. Произносит фразу Марья Ивановна, приехавшая просить у императрицы освобождения Петра. С помощью цитаты Александр Сергеевич проводит аналогию между апостолами и Гриневым. Значение отсылки у классика то же: проявить милосердие к людям – это лучше, чем слепо и бездумно следовать закону. Хотя Гринев и не предатель, каким его выставил Швабрин, тем не менее он виноват в том, что нарушил воинскую дисциплину: являясь молодым офицером, герой «Капитанской дочки» самовольно покинул осажденный Оренбург, а также был в сношениях с неприятелем Пугачевым. Ввиду этого, если относиться формально, то по закону его ждет суровое наказание. Однако он делал это ради Маши, ее спасения, поэтому для него испрашивается милость.

Цитата Иисуса подвергается формальным изменениям – лексическим заменам (жертвы – правосудия, хочу – приехала просить). Рассмотрим первую замену. Писатель, погружая цитату в свою эпоху, вместо слова жертва (то есть закон, его исполнение) использует контекстный синоним правосудие, означающий примерно то же самое: «решение, суждение, основанное на законах и справедливости» (БТСРЯ). Как видно, формальное преобразование претекста не изменило его смысл: он одинаков с Евангелием.

Рассмотрим вторую лексическую замену (хочу – приехала просить), которая также предполагается ситуацией. Бог говорит «хочу» (безусловно, Создатель имеет на это право), а Марья Ивановна говорит «приехала просить», что продиктовано ее положением: девушка обращается за помощью к вышестоящему лицу, главе империи. В Евангелии сказуемое выражено глаголом настоящего времени (хочу, настоящее вневременное), в «Капитанской дочке» – прошедшего (приехала). Господь желает милости непрерывно, всегда, Маша же просит помощи разово. Отметим и частичный синтаксический параллелизм в анализируемых цитатах (а не правосудия/ а не жертвы).

Таблица 7

Отсылка (см. табл. 7) переносит читателя к библейскому тексту, где Ангел сказал Марии Магдалине, что Христос Воскрес, и отправил ее и других мироносиц скорее принести эту Благую Весть Его ученикам [Мф 28: 6-7]. Святая жена испытывает великую радость. Как видно из пушкинского текста, после разговора со своей незнакомой покровительницей в саду Марья Ивановна тоже исполнилась радостной надежды. Пушкин повторяет слово радость, однако меняет его часть речи: в Евангелии используется существительное, у классика – прилагательное (радостная). Одновременно этот же пушкинский фрагмент переносит читателя к Евангелию от Луки:

Таблица 8

В таблице 8 речь идет о моменте, когда после первого разговора с императрицей Маша вернулась к Анне Власьевне – племяннице придворного истопника, у которой она остановилась в Царском Селе. Отметим лексические повторы (возвратилась – возвратившись, словом – слова, она – они). Писатель преобразует деепричастие в глагол (возвратившись – возвратилась), однако в отношении вида и возвратности данные совпадают: оба совершенного вида, возвратные.

Рассмотрим текст второй встречи главной героини с императрицей. Машу приглашают во дворец, и государыня предстает перед ней во всем величии. Капитанская дочь обнаруживает, что женщина, говорившая с ней в саду, и есть императрица. Этот фрагмент повести, равно как и отрывок их первой встречи, тесно сопряжен с евангельским текстом о Христовом Воскресении.

Перед тем как встретиться с императрицей, Маша испытывала страх и трепет подобно тому, как мироносицы испытывали страх и трепет, когда, войдя во Гроб, не обнаружили Тела Иисуса и увидели двух Ангелов:

Таблица 9

Обращает на себя внимание повтор лексем из Евангелия. Совместно с контекстом они делают фрагмент узнаваемым для читателя. В первом примере Пушкин меняет падеж с именительного, как было у евангелиста Марка (трепет), на творительный (с трепетом), что, однако, не имеет концептуального значения.

Во втором примере у евангелиста Луки используется словосочетание были в страхе, в варианте апостола Матфея – существительное с предлогом со страхом, евангелист Марк употребляет глагол ужаснулись. Можно предположить, что у Пушкина имеет место контаминация (т.е. смешение) претекстов: от вариантов были в страхе и со страхом писатель заимствует корень существительного (-страх-), от глагола ужаснулись берет часть речи и начальную букву у. В результате в «Капитанской дочке» используется глагол устрашала.

В Евангелии Христос явился Марии Мироносице во Гробе, у Пушкина Марья Миронова встречается с государыней тоже в необычном месте – уборной. Известно, что так раньше называли комнату, в которой приводили в порядок свой внешний вид. Такая неофициальная обстановка означала, что императрица принимает девушку как очень близкого и дорогого человека. Отметим в отношении лингвистики: у евангелистов Луки и Марка использовано деепричастие (войдя), у Пушкина – глагол прошедшего времени (вошла). Интересно, что, как уже отмечалось выше, в Евангелии Мария Магдалина увидела Иисуса стоящего [Ин 20: 14], в «Капитанской дочке» императрица сидит.

Пушкин обыгрывает и евангельский момент, в котором Мария Магдалина понимает, что перед ней не садовник, а Сам Христос: Марья Ивановна видит, что прекрасная дама в саду и есть императрица. См. таблицу:

Таблица 10

Перед нами яркий пример обращения Пушкина к Евангелию в «Капитанской дочке». Усиливает отсылку то, что одной из повторяющихся лексем является имя прообраза главной героини: в параллельном отрывке Евангелия Иисус тоже обращается к Марии Магдалине по имени. Внимание читателя задерживается и на повторе слова обратилась (обратившись). Александр Сергеевич преобразует деепричастие в глагол, однако в отношении грамматических категорий данные совпадают: оба совершенного вида, возвратные. В Евангелии Мария Мироносица обратилась ко Христу, у Пушкина императрица обратилась к Марье Мироновой.

Следующий пример:

Таблица 11

Мария Магдалина первой получает Благую Весть о Воскресении Христа, и через нее эта Весть распространяется апостолам. В фрагменте «Капитанской дочки» величественность происходящего схожа с евангельской. Словно Благую Весть императрица передает Маше письмо об освобождении Гринева, которое просит отвезти отцу Петра.

Выделим лексический повтор (рада – радуйтесь, сказала – сказал). Евангелист Матфей использует глагол в повелительном наклонении (радуйтесь), у Пушкина – краткая форма прилагательного (рада). Императрица говорит о себе, о состоянии своей души: она рада, что смогла помочь.

Как и в Евангелии, классик использует прямую речь. В определенной степени имеется и синтаксический параллелизм (Государыня подозвала ее и сказала …: «…» / Иисус встретил их и сказал: «…»)

Получив огромную помощь от государыни, Марья Ивановна со слезами падает к ее ногам, подобно тому как мироносицы бросились к ногам Христа, когда Он встретил их на дороге (они шли возвестить о Воскресении Его ученикам):

Таблица 12

Пушкин заменяет словосочетание ухватились за ноги контекстным синонимичным выражением упала к ногам и использует лексический повтор (к ногам – за ноги). Также можно отметить частичный синтаксический параллелизм: обстоятельство, выраженное деепричастием (заплакав // приступив), сказуемое (упала // ухватились), обстоятельство/дополнение (к ногам // за ноги), определение/дополнение (императрицы // Его).

Мы постарались представить самые яркие примеры евангельских межтекстовых связей в анализируемом отрывке «Капитанской дочки», имеющие под собой лингвистическую основу – повтор лексем и синтаксической структуры претекста. Однако отрывок первой и второй встречи Маши с императрицей изобилует и просто смысловыми сходствами с евангельским текстом о мироносицах. Обобщая материал, можно сказать, что пушкинский фрагмент имеет с ним одну семантику (применительно к контексту повести). Рассмотрим примеры завершающей части второй встречи:

Таблица 13

Мария Мироносица с великой радостью побежала возвестить ученикам о Воскресении Христа. Марья Миронова тоже торопилась уехать обратно в деревню, спешила обрадовать убитых горем родителей Гринева.

Любовь Марии Магдалины ко Христу была удостоена тем, что она первая, раньше учеников увидела Его Воскресшего. У классика императрица тоже отметила Марью Миронову: написала похвалу ее уму и сердцу.

Евангельские межтекстовые связи в «Капитанской дочке» выполняют у Пушкина различные функции: через них он характеризует своих героев, играет с текстом, а также украшает его. Однако, в первую очередь, через евангельские межтекстовые связи Пушкин ведет читателя к настоящему духовному ориентиру – Православию.

Спасибо за внимание.

ЛИТЕРАТУРА

1. Святое Евангелие.
2. Николина Н.А. Филологический анализ текста. – М.: Издательский центр «Академия», 2003. – 256 с.
3. Пушкин А.С. Капитанская дочка // Полн. собр. прозы в одном томе. – М.: Издательство «Э», 2018. С. 297-417.
4. Пушкин А.С. Капитанская дочка. Беловой автограф Всесоюзной Библиотеки // Полн. собр. соч. в 17 т. – Т. 8. – кн. 2. – М.: Воскресенье, 1995. – С. 860-905.
5. Колбиков М.В. «Капитанская дочка» в свете Евангелия // Начало. – 2016. – № 33.
6. Дорофеева Л.Г. Духовная биография Пушкина // Дорофеева Л.Г., Жилина Н.П., Павляк О.Н. Творчество А.С. Пушкина: христианский аспект прочтения: Монография. – Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2005. С. 6-32.
7. Большой толковый словарь русского языка / Гл. ред. С.А. Кузнецов. – СПб.: Норинт, 2000. – 1536 с.

[1] Св. Иоанн Златоуст. Толкование на Евангелие от Матфея, 12: 7. Режим доступа: https://azbyka.ru/biblia/in/?Mt.12:7&r (Дата обращения: 08.08.2024)

[2] Епископ Михаил Лузин. Толкование на Евангелие от Матфея, 9: 13. Режим доступа:   https://azbyka.ru/biblia/in/?Mt.9:13&r (Дата обращения: 08.08.2024)