Доклад на III церковно-общественном форуме «Табынские чтения» (г.Уфа, 29.10.2013)*Бигнова М. Р. — Ст. преподаватель кафедры ППиГО УФ МГГУ им. М. А. Шолохова
Духовно-нравственное воспитание – неисчерпаемая и потому очень рискованная и «затертая» тема. С начала века, когда духовно-нравственное воспитание было признано важным и объективно необходимым, проведено множество конференций, опубликовано множество книг и статей, но в современном российском обществе так и не сформулировано общепринятой системы дефиниций, не определено, как и где проходит граница между воспитанием и насилием, духовностью и нравственностью. На наш взгляд это вполне закономерно. Нравственность и духовность – единые на первый взгляд, в своих самых глубинных основаниях, очень разные на самом деле. Нет общих, универсальных для всех культур нравственных оснований, потому что духовность их породившая разная. Большинство людей считают убийство преступлением, но некоторые относят данное положение только к людям, другие – сужают до группы, определяемой как «свои» (белые, черные, «арийцы», славяне, кавказцы) третьи расширяют почти до бесконечности, разве что микроорганизмы не вводя в этот круг. Где именно провести границу нравственности определяет сам человек, сообразуясь со своими мировоззренческими ориентирами. Выбор последних – не одноактен и реализуется в соответствии с социокультурными особенностями среды, в которой он живет, с кругом личных интересов и профессиональных занятий, с мейнстримом массовой культуры.Духовная доминанта современной массовой Российской культуры явно находится в оккультно-мистическом поле, где миропонимание формируется в соответствии с принципами магического мышления. Оккультная среда[1] неизбежно размывает границы как секулярного, так и религиозного мышления, проникая во все сферы человеческой деятельности. Суеверия в религии и квазинаучные идеи в науке – итог и дальнейший стимул ее развития. Современная оккультная среда создается с активной помощью средств массовой информации[2], эксплуатирующих «таинственные» и «сенсационные» темы торсионных полей, апокалипсиса и вариантов его предвидения, магических и экстрасенсорных способностей и т.д. Сюжеты таких «расследований» создаются в наукообразном стиле с использованием ложных логических посылок и, в полной мере, соответствуют законам мифологического мышления: «после этого – вследствие этого», генетическому объяснению любого явления, поиску сверхъествественных «прямых» связей между явлениями и т. д[3]. В рамках одного сюжета магия и квазинаучные тезисы тесно переплетаются между собой и, таким образом, оккультные идеи осуществляют вхождение в мир научных гипотез.Определенную роль в создании современной ситуации играют научно-популярные мифы о рождении научных открытий. Большинство из них – переосмысленные истории о противостоянии верных и новых гипотез несостоятельным старым представлениям. Утверждение новой научной парадигмы всегда сопровождается критикой и отвержением «старой», неспособной более объяснять мир достоверно в рамках вновь полученного эмпирического материала. Популяризация этого процесса неизбежно приводит к искажениям и упрощениям, что вполне достоверно отражено в «трех законах А. Кларка»: «1. Когда уважаемый, но пожилой учёный утверждает, что что-то возможно — он почти наверняка прав. Когда он утверждает, что что-то невозможно — он, весьма вероятно, ошибается. 2. Единственный способ обнаружения пределов возможного состоит в том, чтобы отважиться сделать шаг в невозможное. 3. Любая достаточно развитая технология неотличима от магии»[4]. Как ни странно именно эти положения принимаются за основу в любом квазинаучном исследовании. В чем же разница между научным и мистико-оккультным мышлением? В магии и квазинауке любому исследованию предпосылается заданный результат, сформулированных на основе личных репрезентаций «экспериментатора», в науке именно верификация определяет истинность сформулированной гипотезы.Современная система образования в России подвержена атакам паранаучного знания с трех сторон. Первая – коллективные репрезентации квазинаучных и оккультных теорий, «размывающие» естественнонаучную картину мира в сознании самих педагогов. Сегодня достаточно часто можно встретить педагога, не стесняющегося преподносить учащимся оккультные гипотезы в рамках образовательного курса, опираясь при этом на популярные книги и телевизионные передачи. Вторая – отсутствие единого пространства педагогических теорий, позволяющего максимально успешно отделять педагогические идеи от оккультных доктрин формирования нового типа человека. «Живая этика», педагогика «детей Индиго», экспериментальная школа-интернат М. П. Щетинина, педагогика Р. Штайнера и Т. Акбашева и др. воспринимаются сегодня как вполне легитимные формы педагогического мастерства, их идеи преподносятся студентам педагогических вузов как научные, подтвержденные многолетней практикой и целесообразные формы воспитания и обучения[5]. Само восприятие оккультных педагогических доктрин как нормативных и даже передовых форм педагогического воздействия является свидетельством глубокого кризиса духовно-нравственного состояния современного российского общества.Третью сторону проблемы представляет собой поиск духовно-нравственной основы образовательного процесса. Все упомянутые выше концепции и многие другие утверждают, что именно они способны сформировать духовную и нравственную личность без дополнительных усилий, что организовав учебный процесс согласно их принципам педагоги получат и огромный воспитательный эффект. Многие новые религиозные движения, изначально «специализировавшиеся» в иных областях деятельности, так же стремятся проникнуть в систему образования, предлагая эффективные технологии воспитания и обучения. Таковы сайентология и последователи Анастасии, А. Свияш, Церковь Объединения, В. Синельников и др.  Еще одну проблему представляет собой существование собственно образовательных учреждений оккультного типа, Типичные примеры: Академия энергоинформационного развития Э. Багирова, Школа дальнейшего энергоинформационного развития (ДЭИР), международная научная школа универсологии и прочие школы эзотерического знания. Причины их появления: подражание традиционной системе воспроизводства и подготовки специалистов в ее внешних формах: стандартизированное обучение, получение сертификатов и дивломов, обеспечивающих эзотериков «запасом» доверия и извлечение прибыли из процесса передачи информации. В некоторых организациях обучение становится основным видом деятельности (академия М. Норбекова, центры Рэйки, академия космоэнергетики Эмиля Багирова и т.д.). Сегодня только в Уфе работает более 20 различных мистико-эзотерических образовательных структур, где учебная деятельность является основной. Формируется единая схема работы таких сообществ: в крупных городах регистрируется ядро такой структуры, а в провинции – мелкие филиалы, где работают два-три человека, нередко на общественных началах. Этот коллектив обеспечивает организацию рекламы в местных СМИ и проведение регулярных семинаров и лекций руководителем/вдохновителем движения. Образовательный процесс, как правило, проходит по вечерам или в выходные дни и занимает от 3 до 6 часов. Процесс обучения начинается с посвящения в традицию или инициацию через основателя учения или его учеников. Инициация – одна из важнейших черт образовательного процесса в мистико-эзотерических традициях[6]. Воспитательный компонент в них практически отсутствует — в большинстве НРД можно найти дежурное упоминание о необходимости совершенствования души, кармических последствиях нездорового образа жизни и иные призывы к соблюдению этических норм. Но данные указания не носят нормативного характера, а в случае с детьми индиго и вовсе теряют значение.          Естественно, что ограничить влияние оккультных доктрин и квазинаучных идей в образовании директивными и юридическими средствами невозможно. На наш взгляд единственный путь к исправлению ситуации представляет профилактика такого вторжения, реализующаяся в трех формах: распространение критической информации об оккультных и квазинаучных учениях, использование в образовании опыта духовно-нравственного воспитания накопленного традиционными конфессиями и активный диалог между «нормальной» наукой и религиозной традицией, осуществляемый на конференциях и круглых столах поиск путей взаимодействия.